“Урал” резко остановился, подняв тучу пыли, и из кузова, не скупясь на сильные выражения, высыпали несколько десятков человек в однообразных черных комбинезонах. Некоторые, правда, были в офицерских фуражках с голубым околышем, но основная масса оказалась в черных беретах, сблокированных бечевками и шнурами (чтобы головной убор случайно не засосало в двигатель самолета).

Все дружно устремились по тропинке к стоянке эскадрильи, однако калитка оказалась закрытой. Унылый часовой с автоматом стоял около одного из самолетов, а к калитке с противоположной стороны уже спешил офицер в такой же технической форме, но с кобурой и красной повязкой на правой руке с надписью “ДСЧ” (дежурный по стоянке части).

Из его разговора с инженером эскадрильи (так обычно для простоты называли заместителя командира эскадрильи по инженерно-авиационной службе) стало ясно, что сразу на двух самолетах нарушены пластилиновые печати, так что теперь требовалось решение проблемы.

Инженер подозвал обоих техников, и в сопровождении ДСЧ, часового и еще одного солдата - дежурного по стоянке подразделения (именно он обнаружил непорядок при приеме стоянки от караула) - процессия направилась к самолетам.

- Николаич, у меня сливать нечего, баки пустые, - сообщил один из техников. - По-моему, я даже не опечатывал этот лючок.

- Да я и не принимал этот самолет, - мрачно сказал часовой. - Там же спирта нет.

- Ты охраняешь весь объект, все самолеты до единого, а не спирт на них, - жестко отрезал инженер. - Забыл Устав гарнизонной и караульной службы? А ты, Петров, будь внимательнее, все равно не ленись ставить печати. На первый раз прощаю.

На втором самолете картина оказалась иной. Техник замерил линейкой остаток спирта в баке и сообщил, что не хватает десяти литров. Часовой угрюмо отвечал, что не имеет ни о чем ни малейшего понятия.

Через полчаса приехал начальник караула, и разборка продолжилась. Результата она не дала, поскольку упрямый солдат по-прежнему все отрицал. Однако деваться ему было некуда, и молодой лейтенант роты охраны, начальник караула, был вынужден согласиться с тем, что его люди не охраняли объект, как положено. Необходимые бумаги были оформлены, караул уехал, а эскадрилья наконец-то приступила к работе.

С более чем часовой задержкой инженер построил техников и быстро распределил по объектам. Самолетами сегодня не занимались. Часть людей отправилась разогревать “аврору” (так в среде техников именовалась громоздкая печь для подогрева битума), чтобы заливать щели между бетонными плитами, остальные были брошены на покос травы.

Работа неторопливо началась. Только один механик никак не мог угомониться. Это был еще молодой прапорщик лет двадцати семи-двадцати восьми, невысокого роста, с заурядным лицом, густо усыпанным веснушками.

- Эй, пацан, дай закурить!

Подвыпившему прапорщику такое обращение почему-то не понравилось, однако он улыбнулся и весело предложил подойти поближе, после чего вылил ведро воды на грубияна. При тридцатиградусном морозе тот не оценил шутки, и вся компания настроилась крайне агрессивно. Убежать прапорщику не удалось: он поскользнулся на льду прямо у колонки. Целый месяц, пока он не вставил золотые зубы, доброжелательные товарищи при встрече постоянно потчевали его орешками и семечками, считая это очень остроумным.

Теперь он немного покрутился с группой, направленной в заросли жесткой, как проволока, травы, но вскоре бросил косу и начал о чем-то таинственно шептаться то с одним, то с другим техником. Все отмахивались от него, как от назойливой мухи.

Однако через пять минут после какой-то беседы с инженером из домика вышел один из офицеров и, подражая Коту в сапогах из мультфильма, весело крикнул:

- Эй, косари! Если вы скажете, что это луга маркиза Карабаса, получите вот это!

И он изобразил красноречивый жест, оттопырив одновременно большой палец и мизинец. Уже через несколько секунд шустрый механик был рядом и, по-мультипликационному коверкая голос, весело распевал:

-Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса!

Все хохотали, и технику, пойманному на слове, ничего не оставалось делать, как пойти с прапорщиком к своему самолету. Укрытий на стоянке не было, поэтому весь инструмент и другое необходимое оборудование хранилось в железных ящиках рядом с каждым самолетом. Техник отпер ящик, осмотрелся по сторонам и, не увидев поблизости инженера, достал цилиндрическое ведро с крышкой.

Прапорщик нетерпеливо переминался с ноги на ногу рядом.

- Ну, Юрик, спасибо, выручил!

- Да тише ты, Серега, Николаич увидит! Давай уже быстрее!

- Будь здоров!

Он выпил, не закусывая и не поморщившись, после чего, умиротворенный, вернулся к работе. Его встретили привычными шутками:

- Кто пил вчера, тот пьет сегодня!

- Если жена утром не разговаривает, значит, вечер прошел удачно!

Солнце уже нещадно палило, косить в такую жару никому не хотелось, так что все оказались рады поводу немного позубоскалить. Серега принялся подробно пересказывать свои вчерашние похождения, встречаемые время от времени взрывами хохота.

Из домика вышел инженер, через всю стоянку прокричал несколько крепких выражений, и работа снова закипела. Правда, запала хватило ненадолго, и вскоре вся бригада косарей отправилась на родничок, находившийся метрах в ста от стоянки.

Серега жадно припал к ледяной воде, и острословы снова напомнили о себе:

- Кто не пьет водки, тот не знает вкуса воды!

Здесь, среди деревьев, было очень уютно и прохладно, возвращаться в пекло и косить надоевшую до чертиков траву никто не торопился. Растянулись в тени и продолжили рассказывать анекдоты и забавные житейские истории.

Правда, идиллия длилась недолго. Вновь появился инженер, отругал на чем свет стоит всю бригаду, пообещал каждому по взысканию и вернул всех на стоянку. После этого он запер калитку и исчез в домике. Однако работа вновь не закипела: через несколько минут на стоянке появился тягач, который буксировал из технико-эксплуатационной части самолет под номером 20.

Его злоключения еще у всех были свежи в памяти. Месяца полтора назад во время полетов пошел сильнейший дождь, и садиться многим летчикам пришлось в условиях крайне неважной видимости.

Почти всем это благополучно удалось, но “двадцатке” не повезло: как раз в момент ее посадки на аэродром обрушился мощный заряд. Летчик посадил самолет в самом конце полосы, так что тормозной парашют был уже бессилен хоть немного сбросить скорость и предотвратить летное происшествие.

Тяжелый “МИГ” вихрем пронесся по полю, сбив по пути столб улавливающего устройства, и, в конце концов, глубоко увяз в грязи. Всю ночь десятки человек мокли под проливным дождем, прежде чем удалось поднять самолет и отбуксировать его в ТЭЧ.

До сих пор все техники с издевкой цитировали слова командующего округом, который прилетел уже на следующий день и перед строем, презрев всякую субординацию, немедленно выдал свою версию о причинах происшествия:

- Ни х.я у тебя, командир, люди не пострижены. Всюду срач, травой заросли, помоек развели на аэродроме. Потому и самолеты падают.

Через пару дней в гарнизон нагрянул начальник политотдела дивизии и провел совместный партийно-комсомольский актив, на котором убил сразу двух зайцев, обсудив секретное выступление кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС товарища Ельцина на партактиве Московского округа ПВО по поводу посадки на Красной площади Руста и детально разобрав злополучное летное происшествие.

Полковник копнул немного глубже командующего и так же легко справился с задачей по поиску виноватых:

- А ведь на полетах были коммунисты и комсомольцы! Неужели никто не мог подсказать командиру полка, что летать в такую погоду опасно!

Все два месяца народ смеялся и над этим перлом. И вот, наконец, ремонт был завершен. Траву и “аврору” тут же забросили, и все столпились около самолета, придирчиво осматривая его, обмениваясь профессиональными замечаниями:

- А кто его будет облетывать? Ищи дураков!

- Найдутся. Главные “черепа” сами и полетят.

- Да не сядет ни один летчик на этот самолет! Полгода мозги пое..т и спишут его к чертовой бабушке.

Инженеру стоило больших усилий прекратить это обсуждение и вернуть техников на рабочие места. А жара становилась все невыносимее. Как только майор скрылся в домике, в его адрес посыпались тихие проклятия: всех мучила жажда, а калитка оставалась по-прежнему запертой.

Проходившему по пыльной дороге солдату обрадовались, словно ангелу небесному. Перекинули ему через калитку ведро и через несколько минут с наслаждением всей компанией полностью осушили его. После этого время словно пошло быстрее, и наконец-то прозвучала долгожданная команда:

- Строиться на обед!

Правда, сразу не уехали. Инженер счел нужным еще кое-что сообщить:

- Уткин с завтрашнего дня в отпуске, “двадцатка” еще долго летать не будет - до принятия решения в округе. На время отпуска Уткина самолет принять на хранение Огурцову. Далее ...

Последовало еще несколько подобных указаний, после чего эскадрилья наконец-то отправилась на обед.

* * *

Прошло недели три. Жизнь тянулась своим чередом. Полеты сменялись работой на стоянке и наоборот. Скептики оказались правы: про “двадцатку” больше никто не вспоминал, и она сиротливо отдыхала в своем “кармане”. Предусмотренные технологией работы проводились на ней легким росчерком пера.

В день очередной предварительной подготовки эскадрилья вновь построилась на обед. Несколько человек не захотели трястись по разбитой дороге и остались в домике, остальные лихо запрыгнули в кузов. Тягач отправился в гарнизонную летно-техническую столовую, но не успел он толком отъехать от эскадрильи, как остановился. Инженер вышел из кабины, подозвал одного из техников, махнул рукой водителю, чтобы тот ехал дальше, после чего исчез в кустах, явно намереваясь незаметно оказаться на стоянке.

Сидевшие в кузове красноречиво покрутили пальцами у висков, обменялись едкими замечаниями и остротами по поводу странных действий своего начальника, после чего тягач исчез в дорожной пыли.

Через полтора часа все вернулись на стоянку, и инженер снова построил личный состав в тени перед домиком. Лицо майора сияло, как начищенный к строевому смотру сапог. Несколько раз пройдя туда-сюда перед строем, он, наконец, начал свою речь:

- Вы думаете, что вы хитрые, что начальство ничего не подозревает, как вы государственное добро разбазариваете. Я имею в виду массандру со спиртом. Ничего подобного! Вы, наверное, удивились моим действиям перед обедом. Кто-то, может, догадался, пытался из гарнизона позвонить на стоянку, предупредить, но я провода телефона обрезал. И, конечно, результат налицо. ДСП наш, рядовой Мамедов, попался с трехлитровой банкой спирта. Говорит, нашел в траве. Особист разберется, там отпечатки пальцев хорошие остались. Если это действительно не Мамедов слил, а часовой (помните, было у нас слитие недели три назад?), то еще куда ни шло. Но Мамедов Мамедовым, а вот прапорщик Огурцов - это более серьезно. Представьте себе, нес пятилитровую канистру с массандрой. А самолеты все опечатаны. Значит, кто-то ему передал свою печать. До обыска я опускаться не буду. Просто сейчас, немедленно, все техники предъявят мне каждый свою печать.

Команда была тут же выполнена, но результата это никакого не дало: все печати оказались на месте. Инженер побагровел.

- Уже успели передать, фокусники! Ладно, пойдем другим путем. По очереди вскрываем лючки на каждом самолете и замеряем уровень спирто-водяной смеси. В моем присутствии! Весь личный состав находится в курилке, каждый техник по очереди прибывает к самолету по моей команде. Разойдись!

На это мероприятие ушло почти два часа. Все это время в курилке не прекращалось спокойное обсуждение умственных способностей инженера. Большинство сошлось на том, что надолго его не хватит, так что пора резервировать место в дурдоме. Остальные возражали, что с такой атлетической фигурой никакие болезни товарищу майору не грозят, тем более связанные с головой: там же кость!

- Чем больше дубов, тем крепче наша оборона! - таков был главный аргумент, и в итоге большинство склонилось к мнению меньшинства, признав верность этого старого афоризма.

Покончив со столь интересной темой, курилка принялась склонять “героя дня” Огурцова. Однако теперь Сереге было не до смеха. Он с напряжением ждал окончания проверки.

Но вот появился Юрик, оба многозначительно перемигнулись, и это было тут же замечено. Все мгновенно разобрались в ситуации.

- Поделитесь опытом, когда уже печать передать успели?

- Долго ли умеючи! - сразу взбодрился Серега. - Николаич только отвернулся, я тут же и перекинул.

- Юрик, а ты-то как выкрутился?

- Будто сами не знаете, как отчетность по ГСМ делается! Комар носа не подточит, х.. он что вычислил!

После бесплодной проверки инженер вновь построил всех перед домиком и продолжил свои сентенции:

- Не удалось мне обнаружить, с какого самолета слили массандру, но в конце концов я это выясню. Прапорщику Огурцову после построения немедленно написать объяснительную, обо всем будет доложено командиру полка, стоимость спирто-водяной смеси будет взыскана в трехкратном размере. Это примерно триста двадцать рублей. Так что думайте в следующий раз. А то вообще совесть потеряли. Меняете спирт и массандру в поселке на что угодно, торгуете. Забыли пословицу: как веревочке ни виться, а конец найдется. Короткая память у вас. Вспомните, сколько человек уволили и сколько осудили за пьянки и злоупотребления со спиртом после горбачевского Указа! Так что, Огурцов, я еще не знаю, как командир на все это посмотрит.

Все в строю поняли, что это уже не шутки. Техники перешептывались друг с другом и один в конце концов не выдержал:

- Разрешите спросить, товарищ майор?

- Пожалуйста.

- Мы все поняли, какие мы плохие, разбазариваем спирт и массандру. Тогда скажите, зачем же вы сами десять литров недавно подполковнику Иванову налили?

- Я, десять литров? Где? Когда? - возмутился инженер.

- За нашим домиком со склада ГСМ. Он подъехал на своем “Москвиче”, вы взяли у него канистру и налили. Очень просто.

- И ты это видел?

- Да, видел.

Инженер начал импровизированный социологический опрос:

- Глуханьков, ты это видел?

- Так точно, видел.

- Онищенко, видел?

- Было дело.

Оказалось, что злополучный эпизод с подполковником Ивановым наблюдало больше половины техников. Никто не постеснялся прямо сказать об этом. Инженер надолго задумался.

- Вы бы так за матчастью смотрели, как за своим начальником, - наконец, мрачно произнес он и снова замолчал.

В строю тоже долго не раздавалось не звука, но, когда пауза слишком затянулась, началось сдержанное перешептывание. Но, видимо, напряженный мыслительный процесс все же подошел к концу, и инженер снова заговорил.

- Не буду объяснять вам азбучные истины, что там, где стоят самолеты нашего типа, все строится на спирте и массандре, без этого никуда не денешься и не сунешься. Так что это горькая необходимость, высокое начальство приходится ублажать. Но одно дело налить командирам и начальникам, и совсем другое для личных нужд или на продажу. Так что никто вины с Огурцова не снимает. Тем не менее, я принял решение не применять к нему никаких санкций. Огурцов, сдадите эти пять литров на наш эскадрильский склад ГСМ и будем считать инцидент исчерпанным. Но если кто еще попадется - пеняйте на себя.

* * *

Незаметно пролетела еще пара недель, неотличимых от десятков предшествующих и будущих: рутина, рутина и снова рутина. Командир части решил внести некоторое разнообразие в серые будни, объявив однажды субботник на целый день, а следом, в воскресенье, было назначено общеполковое построение.

- Сегодня истек срок выполнения предварительной подготовки, - объявил заместитель командира полка по ИАС. - Выполняем ее в течение всего рабочего дня. Летный состав - по плану командиров подразделений.

- Как будто вчера нельзя было эту предварительную сделать, - пробурчал кто-то себе под нос, но командир полка все же услышал эту реплику и приказал офицеру выйти из строя.

- Ответьте, товарищ старший лейтенант, что такое строй.

- Установленное Уставом размещение военнослужащих, подразделений и частей для их совместных действий в пешем порядке и на машинах.

- Ладно, это вы знаете. А вот с правилами поведения в строю, вижу, знакомы слабо. Начальник штаба! Принять зачет по знанию строевого Устава у данного офицера, в понедельник доложить мне. Становитесь в строй! Личный состав в распоряжении командиров подразделений.

Через полчаса третья эскадрилья была на стоянке, и Серега Огурцов привычно забегал от одного техника к другому.

- Ты уже забыл, как мы с тобой чуть не влипли? - отмахнулся от него Юрик.

- Да мне чуть-чуть, только “мормышку” запустить!

- “Мормышку”? Ах, да, сегодня же у нас всенародный праздник - День рыбака! Да, Серега, ты же у нас мормышечник, так что с праздничком тебя! Ладно, в такой день отказать тебе не могу. Только давай сам. Держи ключи и печать.

В мгновение ока механик оказался на самолете и умело открыл бак спирто-водяной смеси. Достал из-за пазухи пол-литровую бутылку, на горлышко которой была намотана контровка. Именно это нехитрое устройство и называлось “мормышкой”. Бутылка по диаметру точно совпадала с горловиной бака, так что опытному механику не составило никакого труда запустить свою “мормышку” и через пару секунд извлечь полную бутылку. Для 150 литров такая потеря была совершенно незаметна.

Так же мгновенно Серега оказался на земле, а лючок был закрыт и опечатан.

- Молодец! - похвалил его Юрик. - За 45 секунд управился, как на подъеме. Я засек.

Оба засмеялись, после чего, скрывшись под самолетом, выпили грамм по 150 для поднятия тонуса на воскресный день.

- Прекратить распитие спиртных напитков на рабочем месте! - внезапно услышали они громкий голос.

От неожиданности Серега выронил бутылку, и она тут же разбилось об бетон. Запахло спиртом. Подошел Уткин и засмеялся.

- Что, испугались?

- Да .. твою мать, Коля! Ты что, ох..л? Бутылку из-за тебя разбил, еле выпросил, - возмутился Серега.

Уткин посмотрел на него с явным недоумением, а Юрика осенило:

- Так тебя, Коля, что, аж в воскресенье после отпуска вычислили?

- Не говори, посыльного комэска прислал. Зае..ли. Думал, выйду в понедельник, как белый человек. Вычислили, гады. Что тут у вас за аврал?

- Да нет никакого аврала, - отмахнулся Юрик. - Мозги е.ут, делать им не х... Говорят, командира полка покритиковали на партактиве в дивизии, теперь начал всякие субботники устраивать, а сегодня предварительную в воскресенье изобрел.

-Ладно, Серега, пошли, буду у тебя самолет обратно принимать. Кстати, с Днем рыбака тебя! А что ты у Юрика побираешься, неужели с “двадцатки” уже все высосал?

-А что там пить! Самолет же с ТЭЧ, весь пустой!

-Здравствуй, жопа, Новый Год! - засмеялся Уткин. - Я ж его в ТЭЧ заправил! Велели, чтобы был готов к облету. Ты что, даже не заглянул?!

Несколько техников, услышав столь интересный разговор, уже скопились вокруг. Заинтригованные, все направились к “двадцатке”. Уткин деловито, по всем правилам, осмотрел самолет, вскрыв каждый лючок и замерив остатки ГСМ. Все 150 литров “массандры” для охлаждения генератора и 43 литра чистого спирта для охлаждения прицела оказались в наличии.

- Коля, тебе только в разведке работать, - засмеялся Юрик. - Никто и понятия не имел, что ты аварийный самолет заправил. Тут у нас Серега с пятеркой массандры попался, так Николаич на всех самолетах уровень замерял. А к “двадцатке” даже не подошел.

На Огурцова было жалко смотреть. Он побледнел, прижался к стойке шасси и безучастно смотрел на хохочущих техников. Не говоря ни слова, он передал печать Уткину, отошел в сторону и тихо заплакал.