Владимир Хитрецов торопился на построение. Не в его стиле было опаздывать, однако сегодня он почему-то не услышал звонка будильника, так что пришлось пожертвовать завтраком и собираться в ускоренном темпе. Все-таки он успел подскочить и смешаться со своей эскадрильей, прежде чем начальник штаба дал команду на общеполковое построение. Была суббота, и все недовольно бурчали себе под нос, однако деваться было некуда. Под палящими солнечными лучами стояли минут двадцать, пока начальник строевого отдела зачитывал многочисленные секретные телеграммы о разнообразных несчастных случаях, произошедших в Вооруженных Силах за последние две недели.

Хитрецов сразу вспомнил о своей короткой службе в части обеспечения. Немногим больше года назад он был переведен туда на должность секретаря комитета ВЛКСМ, однако почти сразу вступил в конфликт с командиром части, которому пришлись не по вкусу некоторые его выступления на партийных собраниях. Тому удалось добиться, чтобы на следующем отчетно-выборном собрании кандидатура Хитрецова больше не рассматривалась; политотдел дивизии прислал на его место другого офицера.

Прежний начальник политотдела и, главное, его помощник по комсомольской работе, который после нескольких разговоров на собраниях комсомольского актива дивизии проникся большим уважением к Хитрецову и выдвинул его на политработу, несколько месяцев назад были отстранены от своих должностей: вовсю шла борьба с пьянством в армии, а тут выяснилось, что аллея славы у штаба дивизии, о которой несколько месяцев с гордостью говорили на всех партийных и комсомольских активах, была оборудована за счет 200 литров спирта.

Новое руководство политотдела пошло на поводу у комбата, приняв его версию о виновности комсомольского вожака в двух несчастных случаях, произошедших один за другим в течение двух дней. Сначала солдат постирал форму в бензине, не дал ей просохнуть, надел и закурил. Пострадавшего на вертолете доставили в областной центр, врачам удалось спасти его жизнь.

Если с рядовым Косшигуловым все завершилось относительно благополучно, то не так обстояло дело с лейтенантом Пауковым. Все знали о его неумеренной тяге к спиртному, но никто не предполагал, что это может завести так далеко. Как-то рано утром была объявлена тревога, которую часа через три отбили. Пауков вернулся домой, поскольку в этот день заступал в наряд начальником караула. Не сомневаясь, что до вечера все пройдет, он с легкостью позволил себе во время тревоги “фронтовые” триста грамм.

Из-за этого дома за завтраком у него разыгрался очередной громкий скандал с женой, который продолжался весь день. Ссора оказалась столь серьезной, что жена шла за Пауковым на развод суточного наряда, опасаясь, что тот “остограммится” где-то по пути. Комбат в это время был в отпуске, замполит и парторг в командировке, поэтому Хитрецов проводил так называемый политический инструктаж караула (о чем даже делалась запись в дивизии дежурным по управлению после доклада дежурного по части). Ему с трудом удалось успокоить разъяренную молодую женщину и уговорить ее уйти домой.

Солдаты тихонько хихикали, развод суточного наряда прошел с получасовым опозданием. Но Паукову все же удалось перехитрить жену, поскольку позже в его сумке нашлась солдатская фляга с чистым спиртом, наполовину выпитая. Ночью свободная смена караула была разбужена выстрелом из пистолета. Солдаты метнулись в комнату начальника караула и обнаружили Паукова еще живым, хотя пуля, пущенная в висок, пробила голову и попала в стену. К утру лейтенант скончался в лазарете.

Путаная записка была написана корявыми, качающимися буквами и залита пьяными слезами. В ней довольно бестолково сообщалось, что жить после того, как жена публично опозорила его своим скандалом, больше не стоит.

Уже после обеда в гарнизон прилетел генерал Стрепетов из штаба округа, член Военного Совета, который решительно начал наводить порядок. Первой его жертвой стал дежурный по КПП, мгновенно разжалованный из сержантов в рядовые, за то что “ушился, как проститутка”. Затем настала очередь наглядной агитации вдоль аллей и вокруг плаца, которая показалась генералу тяжеловесной и топорной. Велено было все спилить и поставить новое. Старшины получили приказ снять в казармах стенды “Офицер - профессия героическая”. Уже около полуночи состоялось совещание командиров и политработников, где генерал долго критиковал состояние наглядной агитации и, как следствие, запущенность воспитательной работы, что и привело, по его мнению, к самоубийству.

- А эту собаку, - завершил он свое выступление, - быстрее закопайте, чтобы больше о ней никто не вспоминал.

Удостоенный такой эпитафии, Пауков действительно постепенно был забыт, но к отчетно-выборной кампании комбат припомнил эту трагедию, приписав Хитрецову полный развал воспитательной работы среди комсомольцев, хотя месяца за два до несчастного случая недисциплинированный лейтенант был исключен из членов ВЛКСМ. В итоге после отчетно-выборного собрания Хитрецову пришлось вернуться в авиационный полк на прежнюю должность, которую он занимал до выдвижения на политработу.

Задумавшись об этих бурных событиях, он не сразу понял, что читка телеграмм к всеобщей радости наконец-то завершилась. Командир полка начал поиск четырех солдат из первой эскадрильи; оказалось, что они до сих пор находятся в казарме. В ходе невольной паузы прямо в строю началось тихое обсуждение услышанного.

- Как будто воюем с кем!

- Наверное, в Афгане столько не потеряли, сколько дома.

- Да чего они так переживают из-за этих происшествий и самоубийств! Идет естественный отбор, ротозеи и психически неуравновешенные не дадут потомства.

- Отставить разговоры! - раздался зычный голос начальника штаба, и перед строем наконец-то появилась искомая четверка солдат.

Оказалось, накануне они “нашли” две бутылки “массандры”, после распития которых устроили между собой разборку. Теперь все четверо сияли великолепными синяками. Командир долго кричал на нарушителей, объявив им в итоге по семь суток ареста и обязав командира эскадрильи подготовить документы на удержание трехкратной стоимости выпитой спирто-водяной смеси из солдатского денежного содержания.

Покончив с этим делом, командир приказал остаться в строю только офицерам и прапорщикам. Солдат отправили в казарму.

- Сейчас начнется вторая серия “Ну, погоди”, - тихо прокомментировал кто-то и не ошибся.

Из строя вышел прапорщик, который накануне не заступил в наряд дежурным по штабу. В свое оправдание ничего вразумительного сказать не смог и тут же получил трое суток ареста, а также угрозу лишения половины так называемой “тринадцатой зарплаты” по итогам года.

- По окончании построения срочную службу и прапорщиков отправить на уборку закрепленной территории, - распорядился командир. - Офицерам собраться в ГОКе на мероприятие. Равняйсь! Смирно! Вольно! Личный состав в распоряжении командиров подразделений.

Через полчаса все офицеры сидели в Гарнизонном офицерском клубе в ожидании “мероприятия”, как эзоповым языком был назван в присутствии механиков предстоящий суд чести. Впрочем, это был секрет Полишинеля, и каждый прапорщик все равно знал, кого и за что сегодня будут судить.

- Когда уже третья серия “Ну, погоди” начнется! - вздохнул кто-то. - Сколько можно ждать! Разъе..лись бы поскорее и по домам.

- Держи карман шире! Сразу на территорию отправят. Лучше здесь посидеть, вздремнуть в холодке.

Наконец, суд начался. Председатель монотонно зачитал суть дела: некто лейтенант Лакирович, проживавший несколько месяцев на частной квартире, самовольно занял аварийную пустующую квартиру в одном из гарнизонных домов. Затем началось чтение других документов:

- Служебная характеристика на авиационного техника лейтенанта Лакирович Виктора Сергеевича, 1966 года рождения, белоруса, образование среднетехническое, члена ВЛКСМ с 1981 года...

- Стоп, стоп, - остановил председателя командир. - Почему комсомолец предстает перед судом чести? Помощник по комсомолу! Почему данный офицер не был своевременно исключен из членов ВЛКСМ?

Поднялся помощник начальника политотдела по комсомольской работе и начал что-то путано объяснять относительно нехватки времени.

- Детский лепет, товарищ капитан! - прервал его командир. - В следующий раз в подобной ситуации получите взыскание. Садитесь! Продолжить чтение документов.

Наконец, вводная часть была завершена, и председатель суда спросил, нет ли каких вопросов. Обычно никаких вопросов никто не задавал, но сегодня Хитрецова кто-то словно вдруг кольнул шилом, и он поднялся с места.

- Старший лейтенант Хитрецов. Имеются замечания по грамматике. Необходимо всюду писать “на Лакировича”, а не “на Лакирович”. Правила 1958 года. Далее, служебная характеристика написана капитаном Толстым, непосредственным начальником Лакировича, а он является членом суда чести. В такой ситуации характеристика не может быть объективной. Наконец, по поводу исключения из ВЛКСМ. Согласно уставу комсомола человек может быть исключен из ВЛКСМ только на основе решения комсомольского собрания, а не приказа. Более того, предварительное наложение партийного или комсомольского взыскания до наложения служебного взыскания (в данном случае до решения суда чести) признано ошибочным, теперь это трактуется как администрирование, о чем недавно говорилось на собрании партийного актива дивизии.

На упомянутом партактиве командир части сидел в президиуме, многие коммунисты это помнили, так что теперь в зале воцарилась тишина. Однако командир не растерялся.

- Помощник по комсомолу! Почему вы не доложили мне о новых требованиях в комсомольской работе? Вы их сами не знаете и не можете ни до кого довести. Объявляю вам выговор.

- Есть выговор!

- Сделать перерыв на пятнадцать минут. Капитану Толстый переоформить служебную характеристику, пусть ее подпишет командир эскадрильи. Товарищи офицеры!

Все встали и замерли.

- Товарищи офицеры!

Все хлынули в вестибюль и на улицу, где в течение пятнадцати минут густые клубы табачного дыма окутывали ГОК. Товарищи посмеивались над Хитрецовым.

- Смотри, Вовка, довые..ваешься, самого на суд потянут. Дое..тся до чего-нибудь, и п...ец. Насчет твоей грамматики, заметь, и ухом не повели, решили, что и без того сильно умничаешь.

- А мне по х..! - отозвался Хитрецов и бросил окурок в урну. - Все равно мозги им за.бу. Остох.ело уже на этот дурдом смотреть.

Вскоре вновь сидели в зале, зачитали “исправленную” служебную характеристику. Она ничем не отличалась от предшествующей, только теперь была подписана не капитаном Толстым, а майором Мишкиным. Больше никто вопросов не задавал, так что началось рассмотрение дела.

Началось обсуждение. Сначала задавались риторические вопросы наподобие “как вы расцениваете свое поведение”, “как вы собираетесь служить дальше” и т.п., на которые тяжело было дать сколько-нибудь вразумительные ответы. Но вот поднялся один из командиров эскадрилий и обрушил на злополучного нарушителя настоящий залп тяжелой артиллерии.

- Вы, товарищ лейтенант, давали присягу, вы обязались стойко переносить тяготы и лишения военной службы. А вы ее начинаете не с того. Кто вы такой? Три года училища и год в полку. А уже гонору столько. Вы успели заслужить эту квартиру? Вот сидят в зале заслуженные офицеры: капитаны, майоры, подполковники. Вы их спросите, как им пришлось служить, не в таких еще условиях. А вас послали бы в какую-нибудь медвежью дыру, вы бы там вообще, прости господи, пулю в лоб себе пустили, как тот Пауков из ОБАТО. Я считаю, что такой проступок несовместим с честью офицера. Это форменный разбой! Предлагаю ходатайствовать об увольнении лейтенанта Лакирович из вооруженных сил.

После аса-подполковника выступили еще несколько человек, преимущественно из штаба, но их предложения были несколько мягче: ходатайствовать о снижении в должности или звании.

- Думается, мнения в основном определились и можно заканчивать прения, - сказал председатель суда. - Есть еще желающие или дадим заключительное слово лейтенанту Лакирович?

- Разрешите, товарищ капитан? - вновь поднялся неугомонный Хитрецов. - Хочу добавить несколько слов. Разумеется, лейтенант Лакирович совершил проступок и должен понести наказание. Но должно ли оно быть столь суровым? Мы выслушали несколько выступлений, и некоторые из них носили откровенный антиконституционный характер.

После этих слов в зале наступила гробовая тишина. Разумеется, все знали, что в стране объявлены перестройка, гласность и демократизация, но слово “антиконституционный” по-прежнему пугало - даже больше, чем если бы было сказано “антисоветский”.

- Согласно Конституции СССР каждый человек имеет равное с остальными право на труд, на отдых и т.д., в том числе и на жилье. Конституция является основным Законом государства и подлежит безусловному исполнению каждым его гражданином. Задача соответствующих командиров и начальников, и поставленная, в частности, статьей 48 Устава внутренней службы - обеспечить реализацию конституционных прав, а не препятствовать их исполнению. Более того, нашей партией взят курс на искоренение различных нездоровых явлений в обществе, в том числе и в армии, вспомним, например, Постановление ЦК КПСС от 10 ноября 1985 года об укреплении воинской дисциплины. Одна из важнейших задач данного постановления - борьба с дедовщиной и неуставными взаимоотношениями. Однако в прозвучавших выступлениях насаждается уже дедовщина среди офицеров, предлагается дифференцировать их конституционные права в зависимости от срока службы. Такая позиция идет вразрез с решениями партии и правительства и не может быть взята за основу для выработки решения данного суда чести. Не сомневаюсь, что если лейтенант Лакирович обжалует решение суда в свете нового партийного подхода к решению социальных проблем, вышестоящие инстанции удовлетворят его жалобу. Из высказанного ранее следует, что при попытке решения жилищной проблемы лейтенанту Лакировичу пришлось столкнуться с черствым и бездушным отношением к реализации его конституционного права. Его личное достоинство было ущемлено при виде такой ярко выраженной дедовщины. Это и привело к психологическому кризису, результатом которого стал самовольный захват квартиры. Думается, суд должен учесть все обстоятельства дела, а также тот факт, что лейтенант Лакирович самостоятельно сделал аварийную квартиру годной для проживания. Было бы логично узаконить сложившееся положение и выдать ему ордер на данную квартиру. Мое предложение - за совершенный проступок лейтенанту Лакировичу объявить общественное порицание. Думается, этого вполне достаточно.

Наступила томительная пауза. Все смотрели на командира, пытаясь определить его реакцию на все сказанное, однако по лицу полковника прочитать было ничего невозможно. Зато вполне откровенно охаянный Хитрецовым командир эскадрильи сидел красный, как рак, и натянуто улыбался.

Наконец, процесс вновь двинулся с места. Лакирович промямлил свое заключительное слово, и суд удалился на совещание, в то время как все остальные - на перекур.

- Ну, Вовка, дал ты им чаду! - посмеивались офицеры. - Нашему летчику-снайперу антисоветчину пришил. Умора!

- Держись теперь, будут тебе гадить исподтишка. Скажут, много берет на себя какой-то технарь.

-Да пошли они все на х..! - отозвался Хитрецов. - На х.ю я видел всех этих козлов.

Вновь вернулись в зал, и суд объявил свой вердикт: общественное порицание. Лакирович выглядел именинником, а командир полка поставил задачу жилищной комиссии гарнизона о подготовке ордера на самовольно занятую квартиру.

Сегодня рассматривалось дело не только Лакировича, но и другого офицера, гораздо более опытного, однако имевшего пагубную страсть к зеленому змию. Вот и теперь он три дня отсутствовал на службе, появился только в четверг, так что его дело быстро подготовили, чтобы рассмотреть вместе с делом Лакировича.

После чтения всех сопутствующих документов приступили к сути. Старший лейтенант Ходунов, глядя на всех честными глазами, заявил, что был сильно болен (по залу пронесся сдержанный смешок), поскольку отравился парами краски, когда ремонтировал свое жилье. Семья его в данный момент в отъезде, так что передать ничего о своей болезни он не мог. В санчасть не обращался, поскольку был прикован к постели.

- Что вы тут рассказываете сказки, товарищ старший лейтенант! - взорвался командир полка. - Болезнь ваша всем известная - алкоголизм. Только что зачитали выписку из вашей послужной карточки, семь взысканий наложено за пьянство. Удивляюсь, как вас еще два года назад после горбачевского Указа не уволили. А вы тут врете про какую-то краску. Командир эскадрильи! Вы отправляли посыльного к старшему лейтенанту Ходунову?

- Так точно. Дверь была заперта, на стук никто не открывал, но запах краски действительно был.

- Почему не открывали дверь? - раздраженно спросил командир полка.

- Я ничего не слышал. Видимо, в этот момент я крепко заснул от паров краски.

- Да от спирта вы заснули! Массандра для вас уже как компот, только спирт еще действует. По-моему, все понятно. Есть у кого вопросы к этому, с позволения сказать, офицеру?

Вопросы по своей сути не отличались от заданных недавно Лакировичу и прояснить что-либо не могли. Выступили несколько человек, их мнения разделились примерно поровну: одни предложили ходатайствовать о снижении в звании, другие об увольнении из армии. Все шло по отработанному годами сценарию, но Хитрецов снова решил попытаться направить мысли членов суда чести в другую сторону.

- Разрешите уточнить. В материалах дела, кажется, нет медицинского заключения, подтверждающего факт опьянения старшего лейтенанта Ходунова.

- Откуда оно возьмется, если он где-то пьянствовал и скрывался целых три дня! - раздраженно ответил председатель суда. - Товарищ старший лейтенант, давайте по существу.

- Сейчас дойдем и до сути, - Хитрецов оставался невозмутимым. - Есть ли в деле показания хоть одного свидетеля, который видел в эти три дня Ходунова пьяным?

- Не зафиксировано.

- Вы опять начинаете затягивать суд? - рассердился командир полка. - Опять ваши придирки к мелким формальностям! Кто видел Ходунова пьяным, поднять руки.

Однако таких не нашлось. Хитрецов усмехнулся и вновь начал пространные рассуждения.

- Товарищи офицеры! Я осмелюсь напомнить недавнее выступление Михаила Сергеевича Горбачева на Пленуме ЦК КПСС, где он заявил, что мы движемся к правовому государству. Это означает, что все права каждого человека должны быть соблюдены неукоснительно. Отрадно было наблюдать, как суд принял гуманное решение по делу Лакировича. Хочется верить, что столь же объективный подход будет проявлен при рассмотрении дела старшего лейтенанта Ходунова. Напомню также основополагающий принцип мировой юриспруденции. Это принцип презумпции невиновности, означающий, что каждый человек является невиновным, пока не доказано обратное. Таким образом, бремя доказывания возлагается на обвиняющую сторону. В данном случае мы располагаем заявлением Ходунова о его заболевании, и нет никаких доказательств (медицинского заключения, показаний свидетелей) того, что дело обстояло каким-то иным образом, например, происходило злоупотребление спиртными напитками, что пытаются голословно вменить в вину данному офицеру, основываясь на прежних его проступках. Такая экстраполяция не является доказательством вины. Напомню также высказывание одного из столпов мировой юриспруденции о том, что все права человека могут быть обеспечены только в том случае, если они обеспечены даже самым гнусным и отвратительным личностям. Говорю это потому, что, возможно, личность старшего лейтенанта Ходунова, учитывая его не самый выдающийся послужной список, не у всех вызывает симпатии. Однако это не повод для того, чтобы выдвигать против него голословные обвинения в пьянстве. Тем не менее, он отсутствовал на службе в течение трех дней, не уведомив командование о своем заболевании. Трудно судить, не располагая медицинским заключением, насколько оно было серьезным. Видимо, тяжесть заболевания была такова, что он действительно был не в состоянии сообщить об этом. Можно вменить ему в вину то, что он не принял действенных мер для уведомления о данном факте, но, думается, тяжесть такого проступка относительно невелика и можно ограничиться общественным порицанием.

- Да какие еще доказательства! - не выдержал начальник штаба. - Всем известно, что Ходунов алкоголик, доказывать здесь нечего. Он отсутствовал на службе, значит, пьянствовал, другого не дано. А то развели вы, товарищ старший лейтенант, какую-то буржуазную либеральщину.

По залу пронесся смешок, но Хитрецов и не подумал сдаваться.

- Сказанное мной не буржуазная либеральщина, а творческое переложение на нашу армейскую действительность линии партии и правительства на создание правового государства и возврат к общечеловеческим ценностям. Не так давно Михаил Сергеевич Горбачев говорил, какое значение в настоящий момент приобретают компетентность и чувство нового. Неприятие современной линии партии является рутинерством и ретроградством. Не все желают перестраиваться, хотят по-прежнему размахивать шашкой и, не имея никаких доказательств вины человека, жестоко наказать его, как при Сталине. А что касается так называемых формальных придирок, то могу сообщить, что в США, если всего-навсего неправильно оформлен хотя бы ордер на арест, судья прекратит дело, даже не вникая, виновен подсудимый или нет. И никаких дополнительных расследований и переоформления бумаг не будет. Для того партия и начала перестройку, чтобы не было больше произвола.

Наступило неловкое молчание, и суд вновь удалился на совещание. Через пятнадцать минут стало известно, что Ходунов тоже отделался общественным порицанием. В мгновение ока, едва прозвучала команда “товарищи офицеры”, зал опустел. Лакирович и Ходунов подхватили Хитрецова с двух сторон под руки и не отпускали, пока он не согласился пойти с ними.

Через пять минут вся троица сидела в квартире Ходунова, где действительно еще ощущался слабый запах краски. Хозяин доставал из холодильника сало и резал его мелкими ломтиками. Лакирович, как самый молодой, резал хлеб, огурцы, лук, открывал консервы, после чего со знанием дела, вливая спирт в воду, чтобы при реакции выделялось меньше тепла, развел литровую бутыль смеси. Кухня сразу наполнилась табачным дымом.

- Серега, расскажи, где ты на самом деле был, - усмехнулся Хитрецов. - Видел я тебя в среду около полуночи, как моль шел.

- Все-таки видел! - засмеялся Ходунов. - Понятное дело, на блядках околачивался, пока жена уехала. Субботу, воскресенье и еще три дня там торчал. Сколько выжрал - убей, не помню. А что тут сидеть краску нюхать! Ладно, давай по сто грамм для начала за твою зае..тельскую защиту! Ты, Вовка, орел! Знал, что я х.ярил все это время, а им лапшу на уши навешал! За тебя!

- Наверное, не я один знал, - отозвался Хитрецов. - Ты же не человек-невидимка. Остальные скромно промолчали, пока “черепа” вые..вались. Нужно было их немного осадить, ведь у нас не крепостное право. Привыкли обращаться, как с авиационно-техническим скотом. А у самих в основном мозги тараканьи. Естественно, ведь летчик должен быть тупым и храбрым, а техник толстым и ленивым.

Пока тройка победителей праздновала свой успех, командир полка изливал свое неудовольствие начальнику штаба.

- Выдумали на нашу голову эту перестройку! Да пару лет назад и пикнуть бы никто не посмел, а тут развели демократизацию. Главное, не знаешь, можно ли пресечь эту заразу. Скажут сверху, что зажимаем критику и самокритику. Сами толком никто не знают, что такое перестройка, как ее понимать. А Устав-то никто не отменял. Приказ командира - закон для подчиненных.

- В том-то и дело, что Хитрецов это обошел, - напомнил начальник штаба. - Никакие приказы он не критиковал, просто устроил демагогию в стиле буржуазных адвокатов, которых сейчас по видео у нас в ГОКе показывают. Попробуй, подкопайся! Все-таки, грамотный человек, хотя на самом выразитель идеологии х..вого офицера. И взысканий нет.

- Комбат мне говорил, что у Хитрецова гнилое нутро, за это он его из ОБАТО выжил. Я не обратил внимания. Вижу, ошибся. Кто бы мог подумать! Вроде, обычный техник, но сорвал весь отлаженный процесс. Суд чести привел в замешательство. Наверное, нужно всех его членов поменять, подобрать людей позубастее. А то скоро нас начнут какие-то технари судить. Этот офицер опаснее для армии, чем целая банда распиздяев-солдат. Неприятно признавать, но он умнее любого из нас. Если мы будем необоснованно притеснять его, он напишет кучу таких жалоб, что нам не отмыться никогда.

- На днях тут разнарядочка пришла, - усмехнулся начальник штаба. - В одной из частей проблемы с личным составом. Гарнизон довольно отдаленный, степь да степь кругом. Предлагают его усилить. Мы как раз должны послать одного человека. Я сначала подумал о наших пьяницах вроде Ходунова, но, вижу, Хитрецову это гораздо больше подходит. Жилья там нет, пусть сколько угодно борется за свои конституционные права.

- И вы молчали! - обрадовался командир полка. - Готовьте документы, в понедельник объявим на построении. Другим будет наука, как языком молоть.

* * *

Незаметно пролетело два года. Хитрецов успел обустроиться и привыкнуть к новому месту службы, где занимал должность на ступень выше прежней. Служба текла своим чередом. Однажды на полетах ему пришлось выбивать тягач для буксировки самолета, и дежурный по АТО направил его к командиру батальона обеспечения. Хитрецов долго искал глазами знакомую коренастую фигуру, но обнаружить ее никак не удавалось. В конце концов, переговорив с солдатом, он выяснил, что неделю назад прежний комбат ушел на повышение, вместо него прибыл новый, фамилию которого солдат пока не запомнил, но командира показал, и Хитрецов сразу направился к нему.

- Разрешите обратиться, товарищ майор?

Тот повернулся, и Хитрецов мгновенно узнал своего бывшего комбата, под началом которого прослужил около года в прежнем гарнизоне. Тот, конечно, тоже не забыл бывшего комсомольского лидера. Из вялой беседы выяснилось, что и его недавно тоже перевели в новый гарнизон. Причины в разговоре не упоминались. Вопрос с тягачом решился. Позже Хитрецов несколько раз встречался с комбатом, они здоровались, но больше ни о чем не разговаривали.

Спустя пару месяцев во время проведения предварительной подготовки Хитрецова вызвал инженер эскадрильи.

- Звонил начальник политотдела. Ты же у нас член партийной комиссии гарнизона. Сейчас будет заседание, с утра на построении они забыли объявить. Так что собирайся в штаб.

Через полчаса Хитрецов сидел в просторном кабинете начальника политотдела, где было назначено заседание парткомиссии. Собрались почти все: около пятнадцати человек. Первым вопросом был прием в кандидаты в члены КПСС лейтенанта с отдельного батальона связи и радиотехнического обеспечения. Ему задавали стандартные вопросы, иногда с перестроечным оттенком. Хитрецов поинтересовался разницей между ленинской и мартовской формулировками членства в партии и всеми партийными программами. Ответы были получены несколько корявые, но достаточно верные. Лейтенанта похвалили, что вступает в партию не в лучшие для нее времена, когда в прессе начинает подниматься волна антипартийной критики, а социализм в Восточной Европе повсеместно рушится. Дружно проголосовали, поздравили молодого офицера, после чего перешли ко второму вопросу. О нем сообщил начальник политотдела.

- Товарищи коммунисты, рассматривается персональное дело командира отдельного батальона аэродромно-технического обеспечения майора Засипаторова. Он недавно прибыл из Н-ского гарнизона на должность командира ОБАТО, в целом зарекомендовал себя с положительной стороны. Очень принципиальный и требовательный командир. Грамотно организовывал обеспечение полетов, батальон все это время получал оценку не ниже “хорошо”. Заметно улучшилась и дисциплина в части. Однако несколько дней назад данный старший офицер совершил проступок, граничащий с хулиганством: ударил кулаком подчиненного, заместителя командира технической роты лейтенанта Золотникова. При этом присутствовали другие офицеры, прапорщики и даже солдаты. Пожалуйста, огласите материалы дела.

Председатель комиссии зачитал партийную и служебную характеристики, материалы партийного расследования, выписку из служебной карточки и другие документы. Комбата попросили объяснить свой резкий поступок. Тот неохотно приступил к рассказу.

- Лейтенант Золотников не относится к числу дисциплинированных офицеров. Он постоянно опаздывает на построения. Накануне этого злосчастного эпизода командир роты отпустил его на час раньше со службы, а мне передал его рапорт на три дня отпуска по семейным обстоятельствам. Очевидно, лейтенант полагал, что рапорт будет подписан, на следующий день на полеты не прибыл. Однако рапорт я не подписал, отправил к Золотникову посыльного. Прибыв на полеты, он продолжал настаивать, что ему необходимы эти три дня, упрашивал, чтобы я рапорт подписал. Тут я не выдержал такого несерьезного отношения к делу, потерял контроль над собой, ударил лейтенанта Золотникова кулаком в ухо.

- Вы не задумывались, что за это можете предстать перед военным трибуналом? - поинтересовался начальник политотдела.

- В тот момент, конечно, нет. Был очень возбужден. Но потом мы переговорили с лейтенантом, рапорт я подписал, он на меня зла не держит.

- А нельзя было подписать этот рапорт сразу, не прибегая к рукоприкладству? - вступил в разговор Хитрецов.

Засипаторов враждебно покосился на него и недовольно ответил:

- Вряд ли бы я его тогда вообще подписал. Просто, раз уж так получилось, пришлось согласиться. Я, товарищи коммунисты, конечно, признаю свою ошибку. Не следовало распускать руки. Но и вы меня поймите. Я часто говорю: в армию призвали нас, а не наших жен и детей. Никакие семейные обстоятельства не должны мешать службе. Я понимаю, заболел у Золотникова ребенок. А он что, кормящая мать? От этого всего и идет разгильдяйство. Больше требовательности нужно проявлять, тогда и дисциплина наладится.

- Существовала ли реальная возможность заменить Золотникова на полетах? - не успокаивался Хитрецов. - По-моему, я в тот день видел и командира роты, и обоих командиров взводов. Никто из них не был в наряде, никто не заболел, довольно редкий случай, когда все на месте. Неужели не обошлись бы без Золотникова?

- Только в компетенции командира такие вопросы, - парировал Засипаторов. - Я принял решение и не отступал от него. Не вижу необходимости обсуждать приказ командира, в том числе на партийной комиссии. Этого права пока ей никто не давал.

- Кстати, не Устав, ни Уголовный кодекс не предусматривают применение кулаков.

- Читайте внимательнее Устав, - огрызнулся Засипаторов. - Сила может быть применена, могут быть использованы любые средства для выполнения поставленной задачи. На войне я мог бы застрелить его, и ничего бы мне не сделали.

- Перечисленные вами средства являются исключительными и распространяются только на случаи открытого неповиновения или сопротивления, когда действия неповинующегося явно направлены к измене Родине, срыву боевой задачи, создают реальную угрозу чьей-либо жизни, - спокойно процитировал Хитрецов. - В данном случае этого не наблюдалось. Так что ваши ссылки на Устав безосновательны и неточны. Статья 48, напротив, говорит о необходимости относиться с доверием и уважением к людям, недопустимости грубости и унижения личного достоинства. А вы толкуете Устав односторонне, в свою пользу, полагая, что командир наделен неограниченной властью. Придется вам расстаться с этим заблуждением.

- Какие будут предложения? - поинтересовался председатель.

Подавляющее большинство членов парткомиссии занимало должности ниже командира части, так что предпочло отмолчаться. Правда, в комиссии были один командир и два замполита эскадрилий, так что им пришлось отдуваться за всех. Их выступления не отличались особым разнообразием и сводились к тому, что проступок, конечно, имел место, но с учетом обстоятельств, продиктованных интересами дела, и, принимая во внимание примирение сторон и деловые качества майора Засипаторова, вполне можно ограничиться выговором без занесения в учетную карточку.

Председатель комиссии собрался уже ставить вопрос на голосование, но тут в дело вступил неугомонный Хитрецов.

- Я больше других знаю майора Засипаторова по совместной службе, несколько лет назад служил под его руководством в течение года, так что имею особое мнение по данному его проступку. Это происшествие, на мой взгляд, является не нелепой случайностью, как это вроде бы следует из выступлений некоторых членов парткомиссии, а закономерностью. Это прямое следствие стиля работы коммуниста Засипаторова. Пренебрежение к личным проблемам других людей вполне в его духе. Могу в качестве примера привести пару подобных разбираемому эпизодов, свидетелем которых довелось быть. Один из офицеров нашей части был женат пять лет, но в его семье не было детей. Наконец, после долгого лечения его жены у них родился ребенок, роды проходили очень тяжело, но в отпуске по семейным обстоятельствам тому офицеру было отказано. В другом случае командир роты своим решением отпустил прапорщика, командира взвода, на один день, поскольку у того заболела жена и не могла ухаживать за маленьким ребенком. Майором Засипаторовым командиру роты был объявлен выговор, а прапорщик получил трое суток ареста. Его жене стало совсем плохо, пока муж был на гауптвахте, ее отвезли в больницу, а ребенка приютили соседи. Были и другие подобные случаи, но эти особенно запомнились. Происходило это на фоне обычной повседневной деятельности, при желании можно было легко подменить указанных военнослужащих. Это отнюдь не убавило бы авторитета командира. А вот самому майору Засипаторову ничего не помешало взять десять суток отпуска по собственным семейным обстоятельствам в самый разгар проводившихся учений. Ему командир дивизии не отказал. Так что интересы дела - это просто ширма для самодурства майора Засипаторова. Его мнимая принципиальность распространяется только на других, а не на себя. Случай с лейтенантом Золотниковым лишнее тому подтверждение. Возможно, для вышестоящих начальников майор Засипаторов является образцом командира, поскольку они не видят его в процессе повседневной деятельности. Но партию такие люди откровенно дискредитируют. Мы сегодня уже отмечали, что для КПСС начались не лучшие времена, ей приписывают отход от ленинского курса и многочисленные злоупотребления. В таких условиях мы должны проявлять особую принципиальность и не терпеть в рядах партии тех, кто способен своим поведением навредить ей больше, чем целый полк предвзятых критиков. Я предлагаю исключить коммуниста Засипаторова из членов КПСС.

Глаза комбата налились кровью.

- Прошу принять во внимание членов партийной комиссии, что коммунист Хитрецов, якобы радеющий за чистоту партийных рядов, на самом деле сгущает краски, чтобы свести личные счеты. В свое время я добился того, чтобы его не избрали на второй срок секретарем комитета ВЛКСМ в моем батальоне. Поэтому он извращает факты.

- Прошу вас четко изложить, какие факты я извратил, - усмехнулся Хитрецов.- При желании все три эпизода, приведенные мной в качестве примера, можно легко проверить. Пожалуйста, сообщите, в каком случае я дал ложную информацию.

- Переврать-то вы ничего не переврали. Вот только толкуете все извращенно. Мне нужно срочно было решать квартирный вопрос, поэтому я взял отпуск во время учений. Кто знал заранее, что именно в этот момент будут готовы документы?

- Значит, вы допускаете, что возможно даже во время учений решать отдельные вопросы. Разумеется, своя рубашка ближе к телу. Почему же вы не идете навстречу людям, когда дело касается здоровья их близких? А что касается сведения личных счетов, то могу припомнить еще один факт, отнюдь не в пользу коммуниста Засипаторова. В нашей части служил заместитель командира аэродромно-эксплуатационной роты старший лейтенант Днепровский. Практически на всех построениях командир части, даже в присутствии солдат, не говоря уже о прапорщиках, изводил его мелочными придирками. Но это были цветочки. Однажды майором Засипаторовым мне было поручено проведение административного расследования по факту простоя на станции цистерны с мазутом и возмещении ущерба, выплаченного нашей частью станции. Этот вопрос находился в ведении АЭР, а Днепровский на время отпуска командира роты исполнял его обязанности. Довольно откровенно майор Засипаторов намекнул мне, что ущерб должен быть возмещен Днепровским. Однако из объяснений того офицера следовало, что он направил автомашину на разгрузку цистерны, как только получил приказ Засипаторова. Это было уже после обеда. На железнодорожной станции мне показали журнал, где делаются отметки о том, кому и когда сообщается о прибытии грузов. Выяснилось, что эту информацию принял сам майор Засипаторов накануне вечером. Я предъявил ему выписку из данной книги, он ответил, что станция врет, но дал указание прекратить расследование против Днепровского и списать штраф по другой статье. Он пытался переложить собственное упущение на другого человека, который ему как раз не нравился. Хочу напомнить коммунисту Засипаторову, что авторитет командира не выдается автоматически вместе с должностью и погонами. Личный состав всегда тонко чувствует, кто есть кто. Никогда общественное мнение не ставит в вину строгость и жесткость командиру, если это действительно продиктовано интересами дела. Но когда это просто барский каприз, как во всех рассмотренных случаях, вам никогда не спастись от репутации, грубо говоря, мудака.

- Прошу вас выбирать выражения на заседании партийной комиссии, - вступил в разговор начальник политотдела. - Тем не менее, лично на меня произвела большое впечатление информация коммуниста Хитрецова. Оказывается, первые довольно благоприятные впечатления о командире могут оказаться ошибочными. Но я все же склонен считать, что коммунист Засипаторов сделает правильные выводы из состоявшегося очень полезного, как я считаю, разговора. Такой опытный руководитель еще пригодится партии, так что достаточно будет взыскания с занесением в учетную карточку.

- Так же думал и Ленин о Сталине, когда направлял свое письмо съезду, - напомнил Хитрецов. - Теперь известно, как Сталин воспринял критику. К счастью, у коммуниста Засипаторова нет такой власти, но расстрелом уже и он успел пригрозить. Остаюсь при мнении, что в КПСС ему не место.

-Да на х.. нужна мне эта е..ная партия! - взорвался комбат. - Развели демократию! Какой-то распиздяй-молокосос, интеллигенция хренова, умничает не в меру и командира в грязи валяет, извращает Устав, а партия кивает согласно головой. Разве это дело!

Он достал из кармана партийный билет, нервно швырнул его на стол и резко вышел из кабинета. Голосование в его отсутствие заняло считанные секунды. Было принято дополнительное решение ходатайствовать перед вышестоящим командованием об отстранении майора Засипаторова от занимаемой должности.

Возвращаясь на стоянку эскадрильи, Хитрецов широко улыбался.